среда, 01 октября 2014
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Буквально пару слов про моё время в Италии: уже давно куда бы я ни путешествовала, в этом месте я ощущаю себя как дома. Меня воротит от слова "экскурсия", и я не выношу туристических мест с большим скоплением народа, но зато замираю, когда впервые неспешно еду на велосипеде по тихим и аккуратным улочкам, вдыхая воздух и атмосферу другого города и перебрасываясь взглядами и словами с местными. Мне нравится становиться частью всего этого и просто неторопливо жить: просыпаясь с утра, выходить на пробежку вдоль побережья с музыкой в ушах, завтракать круассанами (и шампанским)), наматывать десятки километров на велосипеде, выискивая новые интересные уголки, общаться с новыми знакомыми, дарящим просто так столько нового, их детьми, находить необыкновенно уютные магазинчики и мерить в них совершенно потрясающие вещи, дышать морем (я даже ни разу не искупалась в нем) и размышлять - это так просто и легко, но, собственно, а почему всё должно быть сложно?
Я не поехала ни в Венецию, ни во Флоренцию, ни в Сан-Марино - никаких автобусов, переездов, спешки и суеты, я просто пожила чуть-чуть в Римини и словила от этого кайф ))
P.S. Бродя по улицам, нашла и купила в одном из магазинчиков джемпер, весь такой дизайнерский, вручную покрашенный и расшитый декором и словами "Life isn`t about finding yourself, life is about creating yourself" - и именно это будет основной мыслью из всех, что я увезу с собой из Италии.
И несколько фотографий:
Я не поехала ни в Венецию, ни во Флоренцию, ни в Сан-Марино - никаких автобусов, переездов, спешки и суеты, я просто пожила чуть-чуть в Римини и словила от этого кайф ))
P.S. Бродя по улицам, нашла и купила в одном из магазинчиков джемпер, весь такой дизайнерский, вручную покрашенный и расшитый декором и словами "Life isn`t about finding yourself, life is about creating yourself" - и именно это будет основной мыслью из всех, что я увезу с собой из Италии.
И несколько фотографий:
среда, 19 февраля 2014
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
В ролях: Ева
Текста ещё нет, но иллюстрация уже просится на свет Божий!
среда, 22 января 2014
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Эта сказка - самое начало отпускания ситуации, держащей меня за горло уже почти два года. И я буду ещё не раз мусолить её в своих фото-работах до тех пор, пока всё это внутри меня окончательно не развяжется, не осознается и не уложится, наконец, в папку с пометкой "прошлое".
В ролях: Дарья Мясина
Она закрывает глаза и медленно облизывает губы, вспоминая его ключицы, пахнущие теплом - от желания их коснуться сводит зубы. Все попытки не думать об этом слабы и жалки - задушенные желания сильнее её призрачной воли. Она вся сжимается от страха, мышцы и нервы перекручены в тугой канат, в животе прорастают тяжелые камни, совершенно невозможно дышать… но всё-таки дотрагивается до его кожи и застывает, переводя дыхание.
…медленно проводит пальцами вверх по шее.
Секунда падает за секундой, прежде чем она чувствует подушечками его жесткую щетину и вздрагивает от новых ощущений. Колючие волоски царапают пальцы, пока он неподвижно сидит, сжав губы и внимательно высматривая в пустоте позади неё собственных демонов. Демоны понимающе склоняют головы и улыбаются.
Её слегка знобит.
Оба замирают, не решаясь приступить к следующему шагу. Оба знают, что если не приступят к нему, погибнут от напряжения.
Из оконного проёма тянет морозным горным воздухом. «ОМ МАНЕ ПАДХЕ ХУМ» - поют бесстрастные мужские голоса, и эхо их мощного крика, отражаясь от гор, возвращается в комнату, пронзая тело сильной вибрацией. Она смотрит, как где-то в пяти тысячах километрах отсюда ветер треплет флажки с мантрами и обтачивает вековые горы. Всё это одновременно важно и бессмысленно.
В очередной раз ничего не происходит.
Он медленно пятится, исчезая и растворяясь в темноте, и его демоны гордой свитой замыкают шествие, оборачиваясь и ухмыляясь. Через несколько минут он уже мчится по широким освещённым проспектам: неподвижный взгляд, замершее движение ресниц, одна рука сжимает руль, вторая - бессознательно касается лба, в который раз запечатывая внутри все воспоминания. Громкая музыка воском заливает мысли, воздух вибрирует от пения монахов, летящая из-под колес грязь пропитана злостью и тоской – город любит таких, город гостеприимно распахивает свои улицы и прячет под крылом ещё одну покалеченную душу.
Она ещё очень долго сохраняет неподвижность – слишком больно и страшно. Но в какой-то момент обхватывает себя руками и трясет волосами, выходя из оцепенения, нечеловеческим усилием разрывая опутывающие её нити, уже почти вросшие в тело, с кровью вырывая из сердца крючья, собирая себя в одно саднящее, изломанное, раненое существо.
Её шатает, но она всё-таки выпрямляется, встаёт в полный рост и страшно кричит ему вслед, ощущая свою великую силу:
«Я ЗНАЮ, ТЫ ПОМНИШЬ!»
…через километры пустых дорог и годы ночной тишины он вдруг вздрагивает и начинает задыхаться.
В ролях: Дарья Мясина
Она закрывает глаза и медленно облизывает губы, вспоминая его ключицы, пахнущие теплом - от желания их коснуться сводит зубы. Все попытки не думать об этом слабы и жалки - задушенные желания сильнее её призрачной воли. Она вся сжимается от страха, мышцы и нервы перекручены в тугой канат, в животе прорастают тяжелые камни, совершенно невозможно дышать… но всё-таки дотрагивается до его кожи и застывает, переводя дыхание.
…медленно проводит пальцами вверх по шее.
Секунда падает за секундой, прежде чем она чувствует подушечками его жесткую щетину и вздрагивает от новых ощущений. Колючие волоски царапают пальцы, пока он неподвижно сидит, сжав губы и внимательно высматривая в пустоте позади неё собственных демонов. Демоны понимающе склоняют головы и улыбаются.
Её слегка знобит.
Оба замирают, не решаясь приступить к следующему шагу. Оба знают, что если не приступят к нему, погибнут от напряжения.
Из оконного проёма тянет морозным горным воздухом. «ОМ МАНЕ ПАДХЕ ХУМ» - поют бесстрастные мужские голоса, и эхо их мощного крика, отражаясь от гор, возвращается в комнату, пронзая тело сильной вибрацией. Она смотрит, как где-то в пяти тысячах километрах отсюда ветер треплет флажки с мантрами и обтачивает вековые горы. Всё это одновременно важно и бессмысленно.
В очередной раз ничего не происходит.
Он медленно пятится, исчезая и растворяясь в темноте, и его демоны гордой свитой замыкают шествие, оборачиваясь и ухмыляясь. Через несколько минут он уже мчится по широким освещённым проспектам: неподвижный взгляд, замершее движение ресниц, одна рука сжимает руль, вторая - бессознательно касается лба, в который раз запечатывая внутри все воспоминания. Громкая музыка воском заливает мысли, воздух вибрирует от пения монахов, летящая из-под колес грязь пропитана злостью и тоской – город любит таких, город гостеприимно распахивает свои улицы и прячет под крылом ещё одну покалеченную душу.
Она ещё очень долго сохраняет неподвижность – слишком больно и страшно. Но в какой-то момент обхватывает себя руками и трясет волосами, выходя из оцепенения, нечеловеческим усилием разрывая опутывающие её нити, уже почти вросшие в тело, с кровью вырывая из сердца крючья, собирая себя в одно саднящее, изломанное, раненое существо.
Её шатает, но она всё-таки выпрямляется, встаёт в полный рост и страшно кричит ему вслед, ощущая свою великую силу:
«Я ЗНАЮ, ТЫ ПОМНИШЬ!»
…через километры пустых дорог и годы ночной тишины он вдруг вздрагивает и начинает задыхаться.
вторник, 21 января 2014
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
А после последних съемок у меня появилась такая вот фотография, и я себя на ней очень люблю ^^
среда, 15 января 2014
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
За пару недель до Нового Года я отлично поскакала по снегу, укрощая строптивого арабского жеребца Кая и чувствуя в руках приятную тяжесть дивного свадебного букета. И вот такая красота у нас в итоге получилось:
Фотограф: Маша Икактус
Группа девочек-флористок: "Цветы и травы"
Ну и я ^^
Фотограф: Маша Икактус
Группа девочек-флористок: "Цветы и травы"
Ну и я ^^
среда, 08 января 2014
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Прошлый Новый год я болталась в Гималаях в смятенном состоянии души, этот - встретила с сестрой, с которой мы не общались все мои двадцать пять лет. Восстанавливая семейные связи, я будто бы восстанавливала себя – это превосходный итог года! Побродив по чужим мирам, вернулась в итоге в свой собственный, и теперь подметаю там пыль и обновляю мебель.
БОльшую часть этого года я прожила в ужасном напряжении, итогом которого стали две аварии. После второй, вылезая из обмятой-перемятой машины и рыдая в истерике посреди ТТК, мне казалось, что я уже почти сдохла – не физически, а где-то там внутри: больше нет ни сил, ни желания шевелиться. Я уехала в Белоруссию и отсиживалась там в страшной тоске среди осенней земляники и запахов убранных к зиме полей. Но это было по сути то же самое, что и моё затянувшееся пребывание в Индии – просто очередной побег. Наверно, пришла пора наконец уже честно признаться самой себе, что все эти события – вовсе не проявления моей «творческой личности», а мне конкретно нужна была помощь. В конце осени и декабре я перетряхивала свою жизнь и набирала растраченные за годы депрессии силы. Возвращала обратно отвергнутые ценности, на месте которых и образовывалась пустота. Проводила много времени с семьёй и детьми, ведь дети сами по себе – это уже очень много ответов на самые разные вопросы. Встречалась с мужчинами, принимая их внимание и восхищение. Вернулась в православную церковь и однажды на одной из служб мне в голову вошла уверенность, что мне нужно создавать свои сказки.
Я завершила этот год гораздо более целостной, чем начинала его. Быстрых чудес не бывает, но я хочу быть счастливой, а значит, придется потрудиться, чтобы превратить свою невротичную натуру в психически здорового человека. Уже даже на пути к этому ко мне приходят любовь, гармония и уверенность. Дальше – только лучше! Новый год начался с того, что я отсняла материал для следующих трёх сказок, и это – замечательно!
Всем счастья и любви!
БОльшую часть этого года я прожила в ужасном напряжении, итогом которого стали две аварии. После второй, вылезая из обмятой-перемятой машины и рыдая в истерике посреди ТТК, мне казалось, что я уже почти сдохла – не физически, а где-то там внутри: больше нет ни сил, ни желания шевелиться. Я уехала в Белоруссию и отсиживалась там в страшной тоске среди осенней земляники и запахов убранных к зиме полей. Но это было по сути то же самое, что и моё затянувшееся пребывание в Индии – просто очередной побег. Наверно, пришла пора наконец уже честно признаться самой себе, что все эти события – вовсе не проявления моей «творческой личности», а мне конкретно нужна была помощь. В конце осени и декабре я перетряхивала свою жизнь и набирала растраченные за годы депрессии силы. Возвращала обратно отвергнутые ценности, на месте которых и образовывалась пустота. Проводила много времени с семьёй и детьми, ведь дети сами по себе – это уже очень много ответов на самые разные вопросы. Встречалась с мужчинами, принимая их внимание и восхищение. Вернулась в православную церковь и однажды на одной из служб мне в голову вошла уверенность, что мне нужно создавать свои сказки.
Я завершила этот год гораздо более целостной, чем начинала его. Быстрых чудес не бывает, но я хочу быть счастливой, а значит, придется потрудиться, чтобы превратить свою невротичную натуру в психически здорового человека. Уже даже на пути к этому ко мне приходят любовь, гармония и уверенность. Дальше – только лучше! Новый год начался с того, что я отсняла материал для следующих трёх сказок, и это – замечательно!
Всем счастья и любви!
среда, 01 января 2014
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Мне нужно отснять для двух своих сказок материал из двух же девушек. Ищу стройных и длинноволосых, одна должна быть в длинной белой рубахе (своей)), вторая - ню в длинной юбке. Сниматься - 4-5 января. Думаю, отсниму сразу обеих в одной студии. Кто желает войти в историю?
четверг, 26 декабря 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
А вот эта сказка нисколько не изменилась с момента её зарождения. Девушку в ней зовут Синтия, я тоже встретила её когда-то в Индии. Синтия живет в Аргентине, её парень - в Канаде, мать итальянка, а отец - араб. Несколько дней подряд мы вставали с ней в 5 утра, чтобы застать солнце и не застать индусов, но оказалось, что индусы просыпаются ещё раньше )) Так что нам пришлось залезать на крышу ашрама, чтобы без лишнего внимания сделать парочку обнаженных кадров. Потом она так внезапно улетела домой, что я не успела взять её контакты, так что вероятнее всего, она так никогда и не увидит результата наших с ней ранних подъемов...
Он умер много лет назад, оставив после себя только ворох воспоминаний и неприязнь к металлу, но она всё ещё стояла рядом, как во времена своего долгого плена. Это странно, но она даже не сразу уловила момент, когда он перестал быть - он уже давно лежал, тихо прикрыв глаза, и было даже почти незаметно, как дрожит при дыхании его большое и мощное тело. Она тогда мало обращала на него внимания, была занята своими повседневными делами: бродила кругами, позвякивая цепью и заламывая руки, смотрела в небо, теребила костяные браслеты, когда-то подаренные им, и тоскливо провожала взглядом скрывающихся за горизонтом птиц. Но в какой-то момент они перестали улетать, заинтересованно кося глазом на её Чудовище, а через некоторое время обнаглели настолько, что посмели садиться на его морщинистую кожу и деловито расхаживать по хозяину, как будто и не падали раньше от его страшного крика замертво. Тогда она и заметила впервые, что большой влажный глаз больше не приоткрывается, чтобы проверить, на месте ли она...
Сначала она не верила, что теперь свободна. Нерешительно мялась и боялась подойти поближе. Но птицы все слетались и слетались, чтобы растащить и переварить то, что раньше было таким сильным и властным. Она внимательно наблюдала, как сходила кожа, обнажались перед ней влажные мышцы, как исчезали и они, уступая место бежеватой кости. Когда от зверя остался только скелет, она решилась снять с треснувшей фаланги браслет, держащий её цепь. Со всем возможным почтением она тянула на себя заржавевшее железо, но получилось всё равно неаккуратно: с еле слышным треском костяшка хрустнула и отломилась. Она вздохнула и повертела цепь в руках: со смертью хозяина она потеряла свою силу и больше не вызывала никаких эмоций.
Склевав всё, что было в звере мягкого, птицы улетели, и она осталась одна. По привычке вернувшись к своим делам, она спохватилась и подумала: «Но ведь я же теперь свободна!» С удивлением осмотревшись по сторонам, она стала искать свои вещи, которые она могла бы взять с собой в следующую жизнь, но их не было. Да и, честно говоря, никогда не было. Сколько она себя помнит, при ней были только эти браслеты. Сколько же лет прошло с тех пор, как она обнаружила себя в них? Или всё же месяцев? Или дней? Или жизней? Она совсем ничего не помнит, но ведь это не важно, всё в прошлом, она может уйти и налегке, верно?
Пока она размышляла, кости успели покрыться трещинками и рассыпаться. Налетевший ветер, частый гость этого пустыря, поднял пыль и унес её куда-то к горизонту. Часть осталась лежать под цепью, но и оттуда её вскоре вымело. Она стояла и не замечала этого, думая, в какую сторону лучше пойти, чтобы наверняка выбраться к людям. Иногда она слышала обрывки разговоров, доносившиеся со всех сторон, и чутко вслушивалась, пытаясь разобрать речь, но это были языки, которых она никогда не знала. Наверно, их придумали, пока Чудовище держало её в плену. "Ничего страшного, выучу" - думала она, расчесывая волосы. "Разве это так важно теперь, когда я наконец свободна?" Она раз за разом обходила пустырь, удовлетворительно отмечая, что всё прибрано и можно со спокойной совестью уходить. Между тем, рассыпались даже её железные цепи, оставив на запястьях розовые следы. Она радостно потирала их, предчувствуя свою будущую свободную, свою новую независимую и прекрасную жизнь, полную ежедневных маленьких открытий и счастья. Как же чудесно будет пахнуть цветами и шоколадом каждый день, как счастлива она будет!
...блаженно улыбаясь, она стояла посредине пустыря и не замечала, как постепенно меняется ландшафт, сохнут и вырастают вновь деревья, как вокруг неё резвится сначала осенний ветер, а потом и первый снег...
Сначала она не верила, что теперь свободна. Нерешительно мялась и боялась подойти поближе. Но птицы все слетались и слетались, чтобы растащить и переварить то, что раньше было таким сильным и властным. Она внимательно наблюдала, как сходила кожа, обнажались перед ней влажные мышцы, как исчезали и они, уступая место бежеватой кости. Когда от зверя остался только скелет, она решилась снять с треснувшей фаланги браслет, держащий её цепь. Со всем возможным почтением она тянула на себя заржавевшее железо, но получилось всё равно неаккуратно: с еле слышным треском костяшка хрустнула и отломилась. Она вздохнула и повертела цепь в руках: со смертью хозяина она потеряла свою силу и больше не вызывала никаких эмоций.
Склевав всё, что было в звере мягкого, птицы улетели, и она осталась одна. По привычке вернувшись к своим делам, она спохватилась и подумала: «Но ведь я же теперь свободна!» С удивлением осмотревшись по сторонам, она стала искать свои вещи, которые она могла бы взять с собой в следующую жизнь, но их не было. Да и, честно говоря, никогда не было. Сколько она себя помнит, при ней были только эти браслеты. Сколько же лет прошло с тех пор, как она обнаружила себя в них? Или всё же месяцев? Или дней? Или жизней? Она совсем ничего не помнит, но ведь это не важно, всё в прошлом, она может уйти и налегке, верно?
Пока она размышляла, кости успели покрыться трещинками и рассыпаться. Налетевший ветер, частый гость этого пустыря, поднял пыль и унес её куда-то к горизонту. Часть осталась лежать под цепью, но и оттуда её вскоре вымело. Она стояла и не замечала этого, думая, в какую сторону лучше пойти, чтобы наверняка выбраться к людям. Иногда она слышала обрывки разговоров, доносившиеся со всех сторон, и чутко вслушивалась, пытаясь разобрать речь, но это были языки, которых она никогда не знала. Наверно, их придумали, пока Чудовище держало её в плену. "Ничего страшного, выучу" - думала она, расчесывая волосы. "Разве это так важно теперь, когда я наконец свободна?" Она раз за разом обходила пустырь, удовлетворительно отмечая, что всё прибрано и можно со спокойной совестью уходить. Между тем, рассыпались даже её железные цепи, оставив на запястьях розовые следы. Она радостно потирала их, предчувствуя свою будущую свободную, свою новую независимую и прекрасную жизнь, полную ежедневных маленьких открытий и счастья. Как же чудесно будет пахнуть цветами и шоколадом каждый день, как счастлива она будет!
...блаженно улыбаясь, она стояла посредине пустыря и не замечала, как постепенно меняется ландшафт, сохнут и вырастают вновь деревья, как вокруг неё резвится сначала осенний ветер, а потом и первый снег...
понедельник, 23 декабря 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Для моих старых картинок тоже будет написаны сказки!
КОРОЛЕВА МЕЧЕЙ
КОРОЛЕВА МЕЧЕЙ
- Мы – это всё, что есть у нас, - шепчет Королева Мечей, гладя её по волосам. Ладонь бессильно соскальзывает, падая на тёплое острое плечо.
- Мы – это всё, что есть у нас, - отвечает ей Королева Мечей, заворожено любуясь отблесками света в глазах. Она придерживает руку, подчиняясь ощущению тепла, исходящего от неё. Это очень непривычное, очень тревожащее, но всё же смутно-знакомое тепло.
- Мы всегда будем друг у друга. Прости нас за это.
Она касается её руки всё судорожнее, всё сильнее, цепляясь пальцами за шершавые суставы, водит по линиям на ладонях, разглядывая и впитывая их рисунок, убеждаясь в том, что она живая, настоящая. Она смотрит на кожу, впервые узнавая себя в этих хаотично переплетенных синих венах и тонких светлых волосках. Она очень остро осознает, что действительно существует, но это не пугает её. Она просто не знает, что с этим делать.
- Это правда, что когда-нибудь мы перестанем танцевать? – спрашивает Королева Мечей, облизывая высохшие губы.
- Правда. - кивает в ответ Королева Мечей. Ей холодно, она обнимает себя за плечи и закрывает лицо волосами. - Но не сейчас.
- Не сейчас. – послушно повторяет она, отводя волосы. Ей хочется видеть её плотно сжатые губы и ждать, когда они дрогнут и смягчатся. Она знает, что тогда всё вокруг изменится, и ей станет теплее – но этого не случается.
- Мы не должны останавливаться. – говорит Королева Мечей.
-Почему?
- Железо заржавеет.
От этих слов её сердце сжимается, а голова начинает неистово кружиться, - и что тогда произойдёт?
- Я не знаю… Но мы должны танцевать. – она гладит её по плечам, чувствуя учащенный пульс. Это выходит одновременно неловко и уверенно. - Пойдем.
- Пойдем. – соглашается Королева Мечей.
Обхватив себя за плечи, они поднимаются и идут танцевать. Становится ещё холоднее, воздух приходит в движение, швыряя в лицо пыль и мелкие острые камешки. Она не смеет моргнуть, и из высыхающих глаз брызгают слезы. Она делает первое движение – и вода веером обозначает её путь. Восстанавливается пульс, отползает под напором холодных лезвий глубоко в подсознание смутное беспокойство. Она больше не чувствует холод и не помнит ощущения теплой кожи на своих пальцах.
Королева Мечей танцует.
среда, 18 декабря 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Идея этой картинки изначально была совсем другая. Тогда, в апреле, утопая ступнями в теплом песке на берегу Ганги, я фотографировала нового знакомого, и мне почему-то мерещилось в этом образе жидкое золото. Проходящие мимо индусы глазели на нас с интересом и вполне понятным изумлением, Матерь Ганга сводила бедному Александру холодом ноги - и вот спустя полгода он шагнул из её священных вод прямиком в иллюстрацию моей первой сказки. А золото осталось где-то там, в Индии...
КОРОНУ КОРОЛЮ!
В ролях: Александр Арзе
Кто-то ел его кислород.
Он морщился от обиды и раскладывал окружающее пространство на составляющие его пластинки, как кусочек слюды - отделял один тонкий слой от другого, пытаясь найти между ними вора, но все внимательные поиски заканчивались острой болью в висках. Стены начинали тоненько дрожать, он вспоминал, что ему нужно нащупать окна, потому что именно в этот момент он мог видеть сквозь решетки своё царство: бесцельно бредущих в тумане людей и блеклые многоэтажные здания, но всё чаще - падающие с небес поезда и сверкающий в свете их фонарей снег. Они с грохотом проносились мимо окон, отбрасывая на стены зданий чудовищно яркие, причудливые тени, и исчезали внизу в мареве, среди вздыбленного асфальта и обглоданных костяков покинутых домов. После этого наступала тишина, ему было больше нечего ждать, и он возвращался на свой трон, усаживался поудобней, красиво расправлял ещё оставшуюся на нём одежду и ждал гостей.
Но никто не приходил.
Его начинала бить дрожь, он вскакивал и нервно ходил по комнате, ища хотя бы одну свечу, но последняя свеча догорела очень давно, ещё когда там, наверху, не поселился кто-то могучий, роняющий с неба поезда. Он много думал о том, что происходит, но мысли путались и не хотели течь спокойно и равномерно. Голова болела ещё сильнее, и он крепко сжимал её ладонями, создавая иллюзию золотого обруча, когда-то обнимающего его лоб. Он рвался вверх, но сил было слишком мало, тело - слишком непослушным, чтобы подчиняться его желаниям, а гравитация всё ещё превосходила предел его возможностей.
Это могло быть безвременьем, в котором трудно ориентироваться и понимать – но очень легко дышать и ждать того, что никогда не сможет произойти. На вдохе тьма потолка резко уходила наверх, и его тело прижимало к полу страшным криком - как будто небесный зверь только сейчас узнал, кто же на самом деле коронован на это мглистое царство снега и теней. На выдохе потолок исчезал полностью, обнажая трещинки на уходящих в бесконечность стенах. Он гордо поднимал лицо вверх и щурил глаза - что это? Свет? Неужели это они всё поняли и вернулись, чтобы наконец-то признать его? Встать на колени и рассказать, почему когда-то ушли и бросили его в этой комнате считать удары собственного сердца. И, Господи Святый, он даже совсем не помнит, сколько их было. Кажется, после семнадцатого он забыл, как выглядят цифры, но научился ощущать окружающую темноту продолжением своих пальцев - он умел гладить шершавый камень стен, не подходя к стене. Или всего этого на самом деле нет, как нет и не было его прекрасного царства, превращенного ныне в зыбкое болото его сбивчивых снов?
..а звук всё нарастал и нарастал, нестерпимо яркий свет выжигал зрачки, но он упрямо не опускал лица, принимая всё, что ПО ПРАВУ принадлежит ему.
КОРОНУ КОРОЛЮ!
В ролях: Александр Арзе
Кто-то ел его кислород.
Он морщился от обиды и раскладывал окружающее пространство на составляющие его пластинки, как кусочек слюды - отделял один тонкий слой от другого, пытаясь найти между ними вора, но все внимательные поиски заканчивались острой болью в висках. Стены начинали тоненько дрожать, он вспоминал, что ему нужно нащупать окна, потому что именно в этот момент он мог видеть сквозь решетки своё царство: бесцельно бредущих в тумане людей и блеклые многоэтажные здания, но всё чаще - падающие с небес поезда и сверкающий в свете их фонарей снег. Они с грохотом проносились мимо окон, отбрасывая на стены зданий чудовищно яркие, причудливые тени, и исчезали внизу в мареве, среди вздыбленного асфальта и обглоданных костяков покинутых домов. После этого наступала тишина, ему было больше нечего ждать, и он возвращался на свой трон, усаживался поудобней, красиво расправлял ещё оставшуюся на нём одежду и ждал гостей.
Но никто не приходил.
Его начинала бить дрожь, он вскакивал и нервно ходил по комнате, ища хотя бы одну свечу, но последняя свеча догорела очень давно, ещё когда там, наверху, не поселился кто-то могучий, роняющий с неба поезда. Он много думал о том, что происходит, но мысли путались и не хотели течь спокойно и равномерно. Голова болела ещё сильнее, и он крепко сжимал её ладонями, создавая иллюзию золотого обруча, когда-то обнимающего его лоб. Он рвался вверх, но сил было слишком мало, тело - слишком непослушным, чтобы подчиняться его желаниям, а гравитация всё ещё превосходила предел его возможностей.
Это могло быть безвременьем, в котором трудно ориентироваться и понимать – но очень легко дышать и ждать того, что никогда не сможет произойти. На вдохе тьма потолка резко уходила наверх, и его тело прижимало к полу страшным криком - как будто небесный зверь только сейчас узнал, кто же на самом деле коронован на это мглистое царство снега и теней. На выдохе потолок исчезал полностью, обнажая трещинки на уходящих в бесконечность стенах. Он гордо поднимал лицо вверх и щурил глаза - что это? Свет? Неужели это они всё поняли и вернулись, чтобы наконец-то признать его? Встать на колени и рассказать, почему когда-то ушли и бросили его в этой комнате считать удары собственного сердца. И, Господи Святый, он даже совсем не помнит, сколько их было. Кажется, после семнадцатого он забыл, как выглядят цифры, но научился ощущать окружающую темноту продолжением своих пальцев - он умел гладить шершавый камень стен, не подходя к стене. Или всего этого на самом деле нет, как нет и не было его прекрасного царства, превращенного ныне в зыбкое болото его сбивчивых снов?
..а звук всё нарастал и нарастал, нестерпимо яркий свет выжигал зрачки, но он упрямо не опускал лица, принимая всё, что ПО ПРАВУ принадлежит ему.
вторник, 17 декабря 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
В какой-то из книг о психологии и неврозах я вычитала очередное открытие, цитату Фрейда о чём-то вроде того, что только одну седьмую своего счастья и удовлетворенности жизнью человек черпает в любви, остальные шесть - в творческом труде. Примерно в это же время я стала учиться смотреть в глаза живым людям и видеть, как они умеют костенеть, застывать подобно насекомым, залитым янтарем, и сворачиваться железным жгутом - настоящие живые люди, а не персонажи книжек или песен. Мне 25 с половиной - в этом возрасте уже начинают вылезать заложенные в нас родительские программы, и дальнейшее будущее просматривается как уходящая даль железная дорога. Я вижу влияние нашей крови на мою личность и судьбу, я вижу последствия взросления девочки без мамы, сознательной оторванности от семьи и традиций - десять лет формирования дивного поля для целой россыпи неврозов и психологических зависимостей. После таких озарений дорога либо в церковь, либо к психотерапевту. В моем случае - и туда, и туда. Какая уж тут удовлетворенность от любви? Научиться бы сначала её испытывать, не выжимая себя досуха и не доводя до полумертвого состояния. Поэтому, наверно, стоит обратиться к творческому труду - мне захотелось продолжить создавать картинки и к тому же писать к ним сказки. Исключительно невротичные сказки, для больших дяденек и тетенек, залитых янтарем и берущих все призовые места по скручиванию своего естества в огромный железный прут.
Это будет моя личная терапия!
Это будет моя личная терапия!
суббота, 18 мая 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Когда я вспоминаю, сколько аэропортов и городов прошла за последние полгода, когда перед глазами проносятся все эти улицы, и люди, и картинки чужой земли за окнами поездов, автобусов, такси, самолетов - я улыбаюсь и прикрываю глаза. Это была удивительная, невероятная жизнь. Я убегала неприкаянно мотаться по Азии в поисках бога, как бы странно это не звучало - теперь я точно могу это сказать. Я даже приблизительно не смогу сосчитать, в скольких буддистских монастырях я слушала мантры и в скольких индуистских храмах сидела, погрузившись в раздумья - это же уму не постижимо. Были ведь еще и сикхские гурудвары, и сатсанги Муджи, и долгие беседы с людьми совершенно разных национальностей о чем-то вроде осмысленном, но неуловимом. Всё это было для того, чтобы вернувшись, я наконец-то прислушалась и - нашла бога внутри себя.
Кали улыбается, но всё больше с грустью: уже ничего не надо разрушать.
"Найди покой внутри себя и никому не позволяй его потревожить" - говорил Муджи в ответ почти на каждый второй вопрос. Никому и ничему. Это так просто. Я - прекрасная и неповторимая часть этой жизни. Мне больше не страшно.
Надолго ли я сумею сохранить это состояние? Хотелось бы надолго, раз уж мне пришлось столько побегать, чтобы суметь поймать его.
Ссылки:
Мой профиль в Инстаграмме, в который я залезла слишком поздно, но тем не менее там есть фотографии из Индии: instagram.com/elena_fatalis#
Твиттер: twitter.com/FatalisPolunica
Кали улыбается, но всё больше с грустью: уже ничего не надо разрушать.
"Найди покой внутри себя и никому не позволяй его потревожить" - говорил Муджи в ответ почти на каждый второй вопрос. Никому и ничему. Это так просто. Я - прекрасная и неповторимая часть этой жизни. Мне больше не страшно.
Надолго ли я сумею сохранить это состояние? Хотелось бы надолго, раз уж мне пришлось столько побегать, чтобы суметь поймать его.
Ссылки:
Мой профиль в Инстаграмме, в который я залезла слишком поздно, но тем не менее там есть фотографии из Индии: instagram.com/elena_fatalis#
Твиттер: twitter.com/FatalisPolunica
пятница, 10 мая 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Два месяца назад я очень осторожно вела скутер по серпантину, а позади меня сидела встреченная в Ришикеше девушка-кришнаитка со своим двухлетним сыном. Мы наслаждались неповторимыми ароматами гималайской природы, объезжали вываливающихся на дорогу павлинов и говорили о страшном - о родителях и их смерти. О том, что при жизни они неосознанно служат своим детям мощным щитом от смерти. После же их смерти защиты больше нет, и мы сами становимся этим щитом уже перед своими детьми.
У меня этот круговорот сбился - я не чувствую защищенности с 15 лет, после того, как умерла моя мама - наверно, поэтому, жизнь моя пошла так, как пошла - я бросаюсь на все, вызывающее страх, чтобы поближе и поглубже заглянуть в эту страшную бездну, с которой я вроде как теперь один на один.
На её памятнике отец написал "Смерть ужасна, но память и ей неподвластна".
Вот только это неправда. Подвластна.
Спустя десять лет мне кажется, что у меня всегда, всю мою жизнь был только отец - и с моделью традиционной семьи в моем сознании тоже происходят странные трансформации. А между тем, в Индии окончательно пришло понимание простой истины, недоступной и отвергаемой мною ранее: как бы ты ни старался казаться гордым и независимым одиночкой - это искусственный путь. Семья - это действительно очень важно. Она - щит... но, безусловно, и кирпичи на ногах. Однако из этих кирпичей посреди большой и страшной невесомости строится фундамент. Посиди, отдохни на них, таких теплых и прогретых солнышком - впереди долгий путь: самолеты ревут, машины суетятся, где-то там за горизонтом даже гроза гремит - но уже не страшно.
У меня этот круговорот сбился - я не чувствую защищенности с 15 лет, после того, как умерла моя мама - наверно, поэтому, жизнь моя пошла так, как пошла - я бросаюсь на все, вызывающее страх, чтобы поближе и поглубже заглянуть в эту страшную бездну, с которой я вроде как теперь один на один.
На её памятнике отец написал "Смерть ужасна, но память и ей неподвластна".
Вот только это неправда. Подвластна.
Спустя десять лет мне кажется, что у меня всегда, всю мою жизнь был только отец - и с моделью традиционной семьи в моем сознании тоже происходят странные трансформации. А между тем, в Индии окончательно пришло понимание простой истины, недоступной и отвергаемой мною ранее: как бы ты ни старался казаться гордым и независимым одиночкой - это искусственный путь. Семья - это действительно очень важно. Она - щит... но, безусловно, и кирпичи на ногах. Однако из этих кирпичей посреди большой и страшной невесомости строится фундамент. Посиди, отдохни на них, таких теплых и прогретых солнышком - впереди долгий путь: самолеты ревут, машины суетятся, где-то там за горизонтом даже гроза гремит - но уже не страшно.
вторник, 09 апреля 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Вот уже скоро два месяца, как я живу в Ришикеше и не в силах и не в желании отсюда уезжать. Эта солнечная и размеренная индийская жизнь приносит свои плоды: за последние две недели я как-то совершенно неожиданно для себя взяла - и сделала четыре съемки. И, раз это пришло в мою жизнь, пусть даже в такой странной форме, значит, всё происходящее со мной даже лучше, чем мне кажется.
Картинка первая
Медитация
На ней - Руслан. Прошлые и будущие месяцы жизни - Индия.
Картинка первая
Медитация
На ней - Руслан. Прошлые и будущие месяцы жизни - Индия.
среда, 03 апреля 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Было бы где добыть в этом святом городе вина - непременно выпила бы за неповторимость прошлого.
И за прекрасность будущего (ведь иные варианты абсолютно неприемлемы).
Оказывается, если долго-долго бегать, то однажды можно окончательно потерять связь времен - и почувствовать, что время не циклично и не линейно, его просто-напросто нет, каждый твой прожитый и непрожитый миг уже находится в тебе. А потом и правда услышать этот свистящий звук.
Месяц назад, здесь, в Индии, я сидела на сатсанге ямайского философа Муджи и, слушая его ответы на вечные человеческие вопросы, как-то совершенно осознанно выцепила эту фразу: "...может быть только одно желание - быть свободным. Оно сожжет все остальные желания, а потом сгорит и само. Это парадокс, но это работает".
Это работает.
И за прекрасность будущего (ведь иные варианты абсолютно неприемлемы).
Оказывается, если долго-долго бегать, то однажды можно окончательно потерять связь времен - и почувствовать, что время не циклично и не линейно, его просто-напросто нет, каждый твой прожитый и непрожитый миг уже находится в тебе. А потом и правда услышать этот свистящий звук.
Месяц назад, здесь, в Индии, я сидела на сатсанге ямайского философа Муджи и, слушая его ответы на вечные человеческие вопросы, как-то совершенно осознанно выцепила эту фразу: "...может быть только одно желание - быть свободным. Оно сожжет все остальные желания, а потом сгорит и само. Это парадокс, но это работает".
Это работает.
среда, 27 марта 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Сегодня я проснулась от людского гула и смеха - в Индии случился праздник красок Холи
Чистым и не измазанным не ушел НИКТО!
Чистым и не измазанным не ушел НИКТО!
воскресенье, 24 марта 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
"…Я выдыхал: "Милый друг, позволь", но не касался твоей руки, но мы глотали морскую соль, мы вместе видели маяки, бывало трудно, потом - легко, струилось время в проём окна, и тучи пламенных мотыльков слетали тихо на плечи к нам, мы безмятежно тушили свет, ты уходил ночевать к другим... Я видел холод чужих планет - с твоим он, честно, едва сравним. Я выжил, чтобы тебя любить, и под покровом пустых небес весьма талантливо сделал вид, что кем бы ни был я - ангел, бес, - я буду волком у ног твоих, я буду вечным твоим шутом... Теперь я - пьющий портвейн псих, а ты... но, впрочем, смолчим о том. Я говорю ни о чём стихами, я режу пальцы о тетиву, дышу не нами, живу не нами, но, между тем, всё равно живу, пусть на отшибе, в глубокой яме, но это, Господи, всё же я, обзавестись довелось друзьями (зачем вообще мертвецу друзья?), они берут меня, теребят, так закрутили, что просто ах...
А я, играющий роль себя, пытаюсь помнить о маяках.
(с) Марина Князева
Я честно пыталась писать с самого первого дня, как только вернулась в Индию: по строчке, по абзацу, хотя бы по словечку, чтобы сохранить и передать вкус этих солнечных и пахнущих водой и специями дней. В итоге тон как-то не задался. Важность гор, новых открытий и улыбающейся Дурги из каждого второго храма уступила место размеренным дням вне времени и пространства, неспешной ватной жизни, из которой при определенных денежных запасах можно никогда и не выбраться. О стране мне сейчас рассказать нечего, истории о том, как братья и отцы не пускают двадцатилетних девонек со мной фотографироваться, вовсе не удивительны – ведическая традиция, строгая иерархия - оно все реально существует... Несмотря на чудесное солнце, мне хочется снова вытаскивать из себя не самые веселые картинки, образов в голове вертится много, но индийские женщины мне для их визуализации явно не светят. Нужно не забыть все записать, закупить плоды рудракши, чудесные тибетские украшения, конечно же, пару трезубцев, и по возвращении в Россию дать всему этому жизнь.
А пока я овладела навыком управления скутером – и это так здорово, уматывать в горы искать солнца и ветра. Несколько раз мне перебегали дорогу: павлин, кролики, оленята, мартыны. Редкие встречные индусы за отсутствием фантазии прижимали своими джипами к краю обрыва и радовались этому как дитятки. Разок я не совладала с управлением и чуть не отправила себя со скутером и пассажиром в полет с горы. Меж тем, когда выздоровеет мой приболевший индусский дружище, пойду на местное стрельбище покорять огнестрельное оружие. Это, вообще, забавно, что я собираюсь обучаться этому в Индии, но забавно только при условии, что ты еще разделяешь, где Индия, а где Россия. А мне все уже одно.
Я думаю, не слетать ли недели через две в Непал, просто для того, чтобы выкарабкаться из ваты. Да и горы должны там быть просто божественными. Наверно, дивное место, чтобы просто молчать и задыхаться от осознания своей смертности. При желании здесь тоже так можно: огромная священная Ганга важно несет свою бирюзовую воду в Индийских океан, по пути смывая цветы и человеческие трупы. Холодная горная вода иголочками впивается в кожу и вытягивает всю мрачную мерзость, все бесполезные эмоции и желания. Ветер бросается блестящим песком, покрывая тело бриллиантовой пыльцой.
А я, играющий роль себя, пытаюсь помнить о маяках.
А я, играющий роль себя, пытаюсь помнить о маяках.
(с) Марина Князева
Я честно пыталась писать с самого первого дня, как только вернулась в Индию: по строчке, по абзацу, хотя бы по словечку, чтобы сохранить и передать вкус этих солнечных и пахнущих водой и специями дней. В итоге тон как-то не задался. Важность гор, новых открытий и улыбающейся Дурги из каждого второго храма уступила место размеренным дням вне времени и пространства, неспешной ватной жизни, из которой при определенных денежных запасах можно никогда и не выбраться. О стране мне сейчас рассказать нечего, истории о том, как братья и отцы не пускают двадцатилетних девонек со мной фотографироваться, вовсе не удивительны – ведическая традиция, строгая иерархия - оно все реально существует... Несмотря на чудесное солнце, мне хочется снова вытаскивать из себя не самые веселые картинки, образов в голове вертится много, но индийские женщины мне для их визуализации явно не светят. Нужно не забыть все записать, закупить плоды рудракши, чудесные тибетские украшения, конечно же, пару трезубцев, и по возвращении в Россию дать всему этому жизнь.
А пока я овладела навыком управления скутером – и это так здорово, уматывать в горы искать солнца и ветра. Несколько раз мне перебегали дорогу: павлин, кролики, оленята, мартыны. Редкие встречные индусы за отсутствием фантазии прижимали своими джипами к краю обрыва и радовались этому как дитятки. Разок я не совладала с управлением и чуть не отправила себя со скутером и пассажиром в полет с горы. Меж тем, когда выздоровеет мой приболевший индусский дружище, пойду на местное стрельбище покорять огнестрельное оружие. Это, вообще, забавно, что я собираюсь обучаться этому в Индии, но забавно только при условии, что ты еще разделяешь, где Индия, а где Россия. А мне все уже одно.
Я думаю, не слетать ли недели через две в Непал, просто для того, чтобы выкарабкаться из ваты. Да и горы должны там быть просто божественными. Наверно, дивное место, чтобы просто молчать и задыхаться от осознания своей смертности. При желании здесь тоже так можно: огромная священная Ганга важно несет свою бирюзовую воду в Индийских океан, по пути смывая цветы и человеческие трупы. Холодная горная вода иголочками впивается в кожу и вытягивает всю мрачную мерзость, все бесполезные эмоции и желания. Ветер бросается блестящим песком, покрывая тело бриллиантовой пыльцой.
А я, играющий роль себя, пытаюсь помнить о маяках.
среда, 06 марта 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Идет третья неделя моей третьей за последние полгода жизни в Индии.
Слов еще нет - они зреют.
Так что пока только образ!
Слов еще нет - они зреют.
Так что пока только образ!
воскресенье, 17 февраля 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Последняя зимняя ночь в России.
Холодная, тёмная и страшная.
Завтра меня увезут отсюда арабские авиалинии, и красивые стюардессы в хиджабах будут первой весточкой уже наступившей где-то весны. И снова будет много чужих городов, гор, храмов и людей. И среди всего этого великолепия - я, растерянный и глупый человечишко.
Холодная, тёмная и страшная.
Завтра меня увезут отсюда арабские авиалинии, и красивые стюардессы в хиджабах будут первой весточкой уже наступившей где-то весны. И снова будет много чужих городов, гор, храмов и людей. И среди всего этого великолепия - я, растерянный и глупый человечишко.
воскресенье, 03 февраля 2013
Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Здравствуй, матушка Россия! Спасибо за столь холодную встречу красными апокалиптичными рассветами, нечищеными от снега улицами, бессонными ночами и ненавистным русским матерком из уст каждого третьего гражданина, открывающего рот. Признаюсь тебе честно: мне страшно и тоскливо жить на твоих бескрайних просторах, но дело совсем не в тебе, было же у нас и счастливое время когда-то. Это всё мой прогрессирующий эскапизм: бежать в книги и игры уже невозможно - тесно, поэтому бежать надо буквально, как можно быстрее и дальше. Просто где-то там, далеко от тебя, можно жить и существовать, задумываясь только о чужих жизнях, чужих культурах, чужих судьбах. Можно прожить целый день умиротворенно и счастливо, всего лишь бросив взгляд на Гималаи и словив случайную улыбку проезжающего мимо драйвера. И это так хорошо: ничего никогда не было и не будет, один бесконечный День Сурка, знай только становись лучше, чище, приветливей день ото дня, растворяйся в окружающем мире, теряя связь с самой собой..
17 февраля, ровно через две недели, я улетаю обратно в Дели, и тогда снова всё придет в норму. Ну а пока я ловлю из Индии вот такие чудесные по красоте и силе песни:
17 февраля, ровно через две недели, я улетаю обратно в Дели, и тогда снова всё придет в норму. Ну а пока я ловлю из Индии вот такие чудесные по красоте и силе песни: