Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Идея этой картинки изначально была совсем другая. Тогда, в апреле, утопая ступнями в теплом песке на берегу Ганги, я фотографировала нового знакомого, и мне почему-то мерещилось в этом образе жидкое золото. Проходящие мимо индусы глазели на нас с интересом и вполне понятным изумлением, Матерь Ганга сводила бедному Александру холодом ноги - и вот спустя полгода он шагнул из её священных вод прямиком в иллюстрацию моей первой сказки. А золото осталось где-то там, в Индии...
КОРОНУ КОРОЛЮ!
В ролях: Александр Арзе
Кто-то ел его кислород.
Он морщился от обиды и раскладывал окружающее пространство на составляющие его пластинки, как кусочек слюды - отделял один тонкий слой от другого, пытаясь найти между ними вора, но все внимательные поиски заканчивались острой болью в висках. Стены начинали тоненько дрожать, он вспоминал, что ему нужно нащупать окна, потому что именно в этот момент он мог видеть сквозь решетки своё царство: бесцельно бредущих в тумане людей и блеклые многоэтажные здания, но всё чаще - падающие с небес поезда и сверкающий в свете их фонарей снег. Они с грохотом проносились мимо окон, отбрасывая на стены зданий чудовищно яркие, причудливые тени, и исчезали внизу в мареве, среди вздыбленного асфальта и обглоданных костяков покинутых домов. После этого наступала тишина, ему было больше нечего ждать, и он возвращался на свой трон, усаживался поудобней, красиво расправлял ещё оставшуюся на нём одежду и ждал гостей.
Но никто не приходил.
Его начинала бить дрожь, он вскакивал и нервно ходил по комнате, ища хотя бы одну свечу, но последняя свеча догорела очень давно, ещё когда там, наверху, не поселился кто-то могучий, роняющий с неба поезда. Он много думал о том, что происходит, но мысли путались и не хотели течь спокойно и равномерно. Голова болела ещё сильнее, и он крепко сжимал её ладонями, создавая иллюзию золотого обруча, когда-то обнимающего его лоб. Он рвался вверх, но сил было слишком мало, тело - слишком непослушным, чтобы подчиняться его желаниям, а гравитация всё ещё превосходила предел его возможностей.
Это могло быть безвременьем, в котором трудно ориентироваться и понимать – но очень легко дышать и ждать того, что никогда не сможет произойти. На вдохе тьма потолка резко уходила наверх, и его тело прижимало к полу страшным криком - как будто небесный зверь только сейчас узнал, кто же на самом деле коронован на это мглистое царство снега и теней. На выдохе потолок исчезал полностью, обнажая трещинки на уходящих в бесконечность стенах. Он гордо поднимал лицо вверх и щурил глаза - что это? Свет? Неужели это они всё поняли и вернулись, чтобы наконец-то признать его? Встать на колени и рассказать, почему когда-то ушли и бросили его в этой комнате считать удары собственного сердца. И, Господи Святый, он даже совсем не помнит, сколько их было. Кажется, после семнадцатого он забыл, как выглядят цифры, но научился ощущать окружающую темноту продолжением своих пальцев - он умел гладить шершавый камень стен, не подходя к стене. Или всего этого на самом деле нет, как нет и не было его прекрасного царства, превращенного ныне в зыбкое болото его сбивчивых снов?
..а звук всё нарастал и нарастал, нестерпимо яркий свет выжигал зрачки, но он упрямо не опускал лица, принимая всё, что ПО ПРАВУ принадлежит ему.
КОРОНУ КОРОЛЮ!
В ролях: Александр Арзе
Кто-то ел его кислород.
Он морщился от обиды и раскладывал окружающее пространство на составляющие его пластинки, как кусочек слюды - отделял один тонкий слой от другого, пытаясь найти между ними вора, но все внимательные поиски заканчивались острой болью в висках. Стены начинали тоненько дрожать, он вспоминал, что ему нужно нащупать окна, потому что именно в этот момент он мог видеть сквозь решетки своё царство: бесцельно бредущих в тумане людей и блеклые многоэтажные здания, но всё чаще - падающие с небес поезда и сверкающий в свете их фонарей снег. Они с грохотом проносились мимо окон, отбрасывая на стены зданий чудовищно яркие, причудливые тени, и исчезали внизу в мареве, среди вздыбленного асфальта и обглоданных костяков покинутых домов. После этого наступала тишина, ему было больше нечего ждать, и он возвращался на свой трон, усаживался поудобней, красиво расправлял ещё оставшуюся на нём одежду и ждал гостей.
Но никто не приходил.
Его начинала бить дрожь, он вскакивал и нервно ходил по комнате, ища хотя бы одну свечу, но последняя свеча догорела очень давно, ещё когда там, наверху, не поселился кто-то могучий, роняющий с неба поезда. Он много думал о том, что происходит, но мысли путались и не хотели течь спокойно и равномерно. Голова болела ещё сильнее, и он крепко сжимал её ладонями, создавая иллюзию золотого обруча, когда-то обнимающего его лоб. Он рвался вверх, но сил было слишком мало, тело - слишком непослушным, чтобы подчиняться его желаниям, а гравитация всё ещё превосходила предел его возможностей.
Это могло быть безвременьем, в котором трудно ориентироваться и понимать – но очень легко дышать и ждать того, что никогда не сможет произойти. На вдохе тьма потолка резко уходила наверх, и его тело прижимало к полу страшным криком - как будто небесный зверь только сейчас узнал, кто же на самом деле коронован на это мглистое царство снега и теней. На выдохе потолок исчезал полностью, обнажая трещинки на уходящих в бесконечность стенах. Он гордо поднимал лицо вверх и щурил глаза - что это? Свет? Неужели это они всё поняли и вернулись, чтобы наконец-то признать его? Встать на колени и рассказать, почему когда-то ушли и бросили его в этой комнате считать удары собственного сердца. И, Господи Святый, он даже совсем не помнит, сколько их было. Кажется, после семнадцатого он забыл, как выглядят цифры, но научился ощущать окружающую темноту продолжением своих пальцев - он умел гладить шершавый камень стен, не подходя к стене. Или всего этого на самом деле нет, как нет и не было его прекрасного царства, превращенного ныне в зыбкое болото его сбивчивых снов?
..а звук всё нарастал и нарастал, нестерпимо яркий свет выжигал зрачки, но он упрямо не опускал лица, принимая всё, что ПО ПРАВУ принадлежит ему.