Шабнак-Адыр бродит по улицам города, словно бацилла бежит по жилам
Мне тут подумалось, что идет уже второй месяц, как мне приходится спать в одежде под несколькими пледами и, засыпая, дрожать и любоваться на собственный пар изо рта. Но что поделаешь, если меня повело на духовные поиски именно в год, когда зима на севере Индии выдалась такой холодной. За все это время не случилось ни единой секунды, чтобы я пожалела о своих решениях – встречи, места, чувства, эмоции, мысли, - всё то, что я постигаю на своем пути - это бесценно. Но в Амритсаре случились другие секунды: пока рикша медленно вёз меня в парк махараджи Раджита, и вокруг кипела суетливая индийская жизнь, внутри меня дурниной орал отвратительный, неприятный собственный голос. «Давай-ка, отойди немного в сторону и попробуй посмотреть на себя не-изнутри: кто ты такая? Ты приехала в эту страну, к этим людям, и нагло, бессовестно потребляешь их культуру, набивая свою внутреннюю пустоту чужим укладом. Ты не смогла заполнить её дома, и теперь привезла весь этот ворох сумбура, болезненного желания жить и что-то с собой делать сюда, как будто им всем больше нечем заняться, как лечить и склеивать тебя во что-то цельное. Так зачем, зачем ты это делаешь?»
Впервые за долгое время отчаянно захотелось алкоголя. Но потом потихоньку всё стало меняться: рикшу обгоняет байк с двумя сикхами-полицейскими, они улыбаются в свои усы, кричат «Хэллоу, мэм! Вич кантри?», дожидаются ответа, снова смеются, отдают честь, жмут по газам и скрываются за поворотом. В тот же день в Дургиана тэмпл я встречаю индуса-учителя философии, он с участием предлагает свою помощь, учит меня хинди. Говорит: а давай ты как будто будешь русским репортером, и мы просто поговорим с людьми? А давай. Я беру блокнот с ручкой, мы идем по улицам, я с умным видом спрашиваю всякое, люди с охотой отвечают, улыбаются, счастливые... Учитель говорит, что «сегодня ты подарила им историю, о которой они будут рассказывать».
Постепенно дурнина внутри затихает. Да, я разъезжаю и потребляю: природу, культуру, эмоции, людей. Но этот процесс имеет и обратную сторону – люди тоже потребляют меня. Моё восприятие их действительности, мои рассказы о том мире, в котором я живу, и встреченных людях. Мою внешность, в конце концов. Иногда это немного разрушительно – мне до сих пор пишет надрывные письма мой камбоджийский драйвер, с которым мы просто несколько дней разъезжали по храмам, иногда - созидательно, как в случае с Анилом из Калимпонга. Но с каким бы знаком это не происходило, этот обмен, это потребление, это – жизнь. Та самая, о которой столько написано, сказано и спето. Она прямо здесь. Прямо сейчас. И я вроде как сама творю её.
Во всех святых местах что-то внутри не даёт мне доставать камеру и снимать направо и налево, хотя это здесь не запрещается. Наверно, это уважение ). И немного трепета. Но, как-то раз, сидя на втором этаже Золотого храма, я увидела этого пожилого сикха, наблюдающего за происходящими внизу чтениями заветов гуру, и очень прониклась. Рука сама непроизвольно потянулась к телефону, чтобы украдкой словить и сохранить этот момент.
Впервые за долгое время отчаянно захотелось алкоголя. Но потом потихоньку всё стало меняться: рикшу обгоняет байк с двумя сикхами-полицейскими, они улыбаются в свои усы, кричат «Хэллоу, мэм! Вич кантри?», дожидаются ответа, снова смеются, отдают честь, жмут по газам и скрываются за поворотом. В тот же день в Дургиана тэмпл я встречаю индуса-учителя философии, он с участием предлагает свою помощь, учит меня хинди. Говорит: а давай ты как будто будешь русским репортером, и мы просто поговорим с людьми? А давай. Я беру блокнот с ручкой, мы идем по улицам, я с умным видом спрашиваю всякое, люди с охотой отвечают, улыбаются, счастливые... Учитель говорит, что «сегодня ты подарила им историю, о которой они будут рассказывать».
Постепенно дурнина внутри затихает. Да, я разъезжаю и потребляю: природу, культуру, эмоции, людей. Но этот процесс имеет и обратную сторону – люди тоже потребляют меня. Моё восприятие их действительности, мои рассказы о том мире, в котором я живу, и встреченных людях. Мою внешность, в конце концов. Иногда это немного разрушительно – мне до сих пор пишет надрывные письма мой камбоджийский драйвер, с которым мы просто несколько дней разъезжали по храмам, иногда - созидательно, как в случае с Анилом из Калимпонга. Но с каким бы знаком это не происходило, этот обмен, это потребление, это – жизнь. Та самая, о которой столько написано, сказано и спето. Она прямо здесь. Прямо сейчас. И я вроде как сама творю её.
Во всех святых местах что-то внутри не даёт мне доставать камеру и снимать направо и налево, хотя это здесь не запрещается. Наверно, это уважение ). И немного трепета. Но, как-то раз, сидя на втором этаже Золотого храма, я увидела этого пожилого сикха, наблюдающего за происходящими внизу чтениями заветов гуру, и очень прониклась. Рука сама непроизвольно потянулась к телефону, чтобы украдкой словить и сохранить этот момент.
-
-
12.01.2013 в 21:21-
-
12.01.2013 в 21:28-
-
13.01.2013 в 00:09огромное спасибо....это так ценно....
-
-
16.01.2013 в 20:19более чем. И это иногда так сильно и прекрасно вскрывает )