Никто не обязан читать то, что я написала ниже. Это размышления о моей жизни, о том, кем я стала и почему. Написала я их скорей для себя, вылив в слова мысли, которые не раз проносились в голове.
30 апреля 1988 года, где-то между полночью и часом утра появилась на свет Божий девочка по имени Лена. Она смотрела на мир широко раскрытыми глазами и не подозревала, что ждет её в этой жизни, как не подозревала, что через много лет она назовет себя Фаталис и напечатает свой первый фик. Тогда она даже не знала, что такое ник, компьютер и проблемы. Росла среди любящих, чуть консервативных родителей. Мама – интеллигентка, отец – почти тоже. Хотели воспитать из дочери хорошего человечка, обеспечить ей будущее, потом нянчить внуков. Хотели видеть дочь послушной, скромной, умной, интеллигентной опять же и еще бог знает какой. Надежды я их оправдывала где-то до девятого класса. Училась на отлично, имела много друзей, обожала всякие школьные мероприятия, большие компании и даже нравилась мальчикам. Причем многим.
Как всё начиналось…
Первой ласточкой изменений, произошедших со мной, были иксмены. Как сейчас помню – включила телевизор от нечего делать, попала на Рен-тв. Угадайте, что показывали. Правильно, иксменов. Как раз тот момент, когда Гамбит, обманутый Морфом, полез целовать спящую Шельму и увидел «небо в алмазах». Посмотрела несколько минут, переключила на другую программу и забыла о них. Через две недели я опять попала на них. Не помню, на какую серию, да это и не важно. Просто я как-то незаметно втянулась, прониклась, что ли… Долго путалась в персонажах, поначалу не различала Циклопа и Гамбита в гражданской одежде и считала, что это один герой. Потом разобралась, что к чему. К этому времени я уже начала увязать в них. Сначала смотрела серии, шедшие вечером. Потом стала пораньше вставать и смотреть утренние. А вечером млеть над повтором. Потом начала записывать. Когда после Нового года сериал кончился, я не знала, куда себя девать и куда податься. Без ежедневного просмотра и погружения в нашу альтернативную реальность с холодной войной между людьми и мутантами, любимыми и родными героями я не могла себя представить. Но чувство, которое они во мне разожгли, стало постепенно гаснуть, ничем не питаемое.
Прошли десять месяцев. Я записалась на курсы секретарей-референтов. Просто так, на всякий случай. Когда мы изучили, как пользоваться Вордом и перешли к изучению Интернета, настала вторая эпоха. В одно из занятий я вспомнила свою давнюю страсть и набрала в поисковике «иксмены». Мне выдали море страниц с адресами. Первым сайтом, на который я попала, был «Иксмен ин Раша». В глаза сразу бросилась картинка, на которой Гамбит в рваных джинсах целует Шельму. Потом добралась до фанфиков. Сначала не понимала, что это такое, но всё же скачала, прочитала дома. М-да. Я снова жила. Теперь на каждом занятии рыскала по инету в поисках любой информации. Конечно же, наткнулась на сайт Кандры. Надпись типа «дети, брысь отсюда», меня смутила, но я всё равно полезла туда. Помню, как самозабвенно качала историю Гамбита, био всех иксов, описание мультиков, фики Алекс, первый слэш. Первое впечатление после его прочтения – почти шок. Но он был недолгим. Потом втянулась и, несмотря на то, что предпочитала традиционное мальчик-девочка, слэш не выбрасывала.
Примерно в это же время начала болеть мама. Мы думали, что ничего серьезного, обыкновенный гастрит. Потом это оказалось язвой. Потом – раком. Мне долго не говорили, но я сама догадывалась. Мама месяцами лежала в больнице. Когда приезжала домой, была раздражительной и я её боялась. Она часто кричала на меня по пустякам, потом мы сидели, обнявшись, плакали и говорили, что, когда она вылечится, всё снова будет, как прежде. Она меня очень любила, а я не ценила её, как это бывает. До сих пор помню, как однажды придя со школы, увидела на диване брюки и несколько аккуратно разложенных кофточек. К каждой заботливо подобрано украшение… Это мама, перед тем, как опять уехать в больницу на полгода, позаботилась, чтобы дочь на дискотеке выглядела лучше всех. Это воспоминание, наверно, будет со мной всю жизнь. Когда мама лежала в коме, я всё равно не верила, что всё кончится так, как кончилось. Господи, в каждом втором фильме герой лежал в коме и всё равно возвращался к жизни. А мама умерла. Я пришла со школы и увидела, что все зеркала в доме занавешены, а моя тетя молча смотрит на меня и плачет. Это было тринадцатого мая, я была в девятом классе. Прошли три дня. Суета, толкотня, куча народу, каждый подходит и хлопает по плечу, говорит утешительные слова… Хотелось послать их к чертям и остаться одной.
Знаете, я всё равно не верила. Я постоянно думала, что она всё еще в больнице, ведь я привыкла, что её месяцами не было дома. Но даже, лежа в больнице, она была со мной. Когда умер дедушка, я звонила и плакала ей в трубку, а она говорила, что он уже был стареньким и что все люди умирают. Она знала, что умрет через несколько месяцев, а я нет.
Последний раз я плакала на выпускном в девятом классе, когда перед началом концерта вдруг вспомнила, как она мечтала сходить на этот праздник. Потом твердо сказала себе: «Мама в больнице» и перестала. Почти.
Будь мама жива, я точно бы была лучше. Не такой злой и замкнутой. Была бы женственной, веселой, обожала бы жизнь. Даже в самом страшном сне мне не приснилось бы то, что иногда и жизнь, и смерть могут стать для меня равнозначны. Это сейчас происходит очень редко, но все же происходит, а это о чем-то говорит.
Отец мне был как чужой. Он приходил с работы, ел то, что я приготовила, говорил пару ничего не значащих слов и шел смотреть телевизор. И так всё время. Позднее я поняла, что он считал меня выскочкой, что хотел, чтобы я была, как все: думала, как все. Говорила, как все. Смеялась, когда все смеются, и обязательно не тише и не громче. Он хотел, чтобы я делала то, что делают все и увлекалась тем, чем увлекаются все, а желательно, вообще ничем. Он по-своему желал мне счастья, говорил, что «инициатива наказуема» и жаждал вырастить из меня среднестатистическую россиянку. Я не хотела быть «среднестатистической россиянкой», я хотела чего-то большего, сама не зная, что имела в виду под этим большим.
Потом он купил мне модем.
Ах, Интернет! Огромный мир, где каждый может найти себе что-то по вкусу. Я стала Фаталис. Ник взят из названия игры «Аркс Фаталис: Последний бастион». Есть в нем что-то от фатализма и фатальности, но я никогда не верила в судьбу, а все события, происходящие в жизни, считала и до сих пор считаю порождением его величества Случая, который ни от кого не зависит.
Я бросилась в форумы, с ног до головы перевернула все сайты об иксах… Они, кстати, стали мне еще роднее и ближе. Потом возникла идея написать совместный с Лаки фик. Так получилось «Стекло», рожденное нашими гениями где-то под Новый год. Потом пошло «Иксовидение», «ПГ»…
Больше времени я стала уделять книгам… Фэнтези, разумеется. Я и раньше была не равнодушна к этому жанру, а в то время поглощала книги, как сумасшедшая, не отличая хорошего от откровенной халтуры. Лишь бы был другой мир, волшебство, чудо…
Перумов… «Гибель Богов»… Потрясающая книга. Один из её героев, Ракот, стал для меня символом страсти и борьбы. Автор уделяет больше внимания его брату, Хедину, не так подробно описывая Ракота, но я сама додумала то, что нужно мне и получила идеал. Именно он сподвиг меня на написания моего первого серьезного стихотворения, даже баллады.
Хикмен и Уэйс… Драгонленс… опять Перумов, уже с «Летописями Разлома» и «Хранителем мечей»… и еще уйма произведений. Я безумно хотела попасть в их миры, отрешиться от всего, испытать всё на себе.
Я постепенно теряла друзей и всё больше сближалась с Лаки. Одноклассники больше не видели во мне Лену, а все больше Фаталис, витающую в облаках, которой откровенно наплевать на всё то, что интересует их. Я перестала понимать своих бывших подружек: их обсуждения каждого не так сказанного слова, перемывание костей всем подряд, какие-то потуги на звание «самая-самая»… Я стала любить и ценить одиночество, ненавидеть компании больше трех человек. И стала мечтать…
...Мечты – они жестоки,
Мечты – они ломают
И заставляют думать,
Что я совсем другая.
А я, наверно, хуже
Плакучей грустной ивы,
Склонившейся в печали
Над водами залива.
Меня сломали мысли
О вымышленном мире:
О Хъёрварде, об Ехо,
О Мельине, о Кринне…
Я тешу себя ложью,
Я ей упиваюсь,
И каждую минуту
Быть с ней и в ней стараюсь.
И яд волшебной жизни
Пронзает мои клетки
И отравляет мозг,
И выжигает метки…
Закрыты двери, тусклы краски.
Когда я, наконец, уйду из сказки?
Хочу ли? Надо ли? Ответ мой: «Нет!»
И снова я пью яд. К чертям запрет!
Это свежачок явно второго сорта, пришедший мне на ум в электричке. Коряво, но верно. Все больше размышляя над своим новым увлечением, я сделала для себя вывод. Все люди, читающие фэнтези, хоть чуть-чуть, хоть немного недовольны своей реальностью, своей жизнью. Есть среди них те, кто по-прежнему живет свою жизнь, а есть те, кто уже перестал проживать её в полной мере, а всё больше летает в облаках и грезит о несуществующем. Я точно знаю человека из второй группы: это я сама. Я знаю, что это глупо – бежать от реальности, но ничего не могу поделать. Я улыбаюсь и много смеюсь, следуя моему девизу: «Во всем можно найти хорошие стороны». Вот и ищу их. Только у меня такое ощущение, что я остановилась в своем развитии и, может быть, даже качусь назад, деградирую то есть. Мне уже ничего не надо, все делаю на автоматизме. Много занимаюсь химией. Зачем? Чтобы поступить в институт. Зачем? Чтобы получить хорошую специальность. Зачем? Чтобы зарабатывать порядочное количество денег. Зачем? Чтобы обустроить свою жизнь, сделать её комфортной. Зачем? Дальше этого моя фантазия не распространяется. Я не хочу семью, спасибо моему папе – сделал из меня домработницу и показал, какое веселенькое будущее ждет меня в роли жены. Я не люблю детей, хоть и сама была маленькой писклей. Да и вообще, для семейной жизни не годятся такие эгоистки, как я. В итоге я не представляю свою будущую жизнь. Ладно, черт с ним, с будущим. Разобраться бы с настоящим.
Вернемся к фэнтези, которая заняла огромный кусок моей души вместе с иксами. Постепенно, читая произведения, я всё больше симпатизировала отрицательным персонажам. Сначала объясняла это тем, что надоели банальности типа «добро всегда побеждает зло» и хотела, чтобы кто-то это изменил. Потом поняла, что моя темная сущность, окрепшая от одиночества, которое я так полюбила, и замкнутости, требует выхода и стремится ко злу. Отсюда появились пессимистическое «О, люди!» и упадническое «Вечность и Тьма», которое Лаки просто-напросто назвала пафосным.
Потом возникла маленькая дилемма. Я хотела делать зло, но не желала, чтобы так же поступали со мной. Ну ладно, допустим, я как-то это обошла. Но что значит делать зло в нашей жизни? Это ведь не эффектные заклятья, стирающие в пыль города, совсем нет. Зло в нашей жизни - это подлость, предательство и иже с ними, а я ненавижу и то, и другое. К тому же не уверена, что вид гибнущих людей заставит меня трепетать от экстаза. Вот и получается, что эту свою потребность делать зло, выпустить темную сущность я компенсирую тем, что еще больше закрываюсь от других, страдаю от неудовлетворенности своей жизнью, перестаю любить людей. Лаки – исключение. Мы с ней похожи, нам многие это говорили, но имели ввиду они всегда внешность.
Скоро в мою жизнь вошла «Ария». Песни о Сатане, чертях, демонах, крови, войне звучали в квартире на полную громкость и давали мне то, чего так не хватало. Успокаивали душу, выводили из меня желчь, приносили в жизнь чуть-чуть мистики. Я поняла, что музыка имеет огромное значение в жизни. Не обязательно положительное. «Люди послушают музыку и идут убивать» - приблизительная цитата из книги Крапивина «Лето кончится не скоро». Но для меня она, как мазь на ожог.
Подводя итоги, скажу вот что: на сегодняшний день я потеряла всех бывших друзей, но приобрела одного большого – Лаки. Я слишком много думаю. Я слишком много мечтаю. Я заморачиваюсь.
На самом деле я не хочу ни на чем заморачиваться. По своему внутреннему я состоянию сейчас я просто истинный гот, но я не хочу быть мрачной. Я хочу быть счастливой, как, наверно, многие. Вопрос в другом – смогу ли я это сделать при своем внутреннем настрое, имея в голове все эти мысли, что я здесь выложила? Через много-много лет я обязательно прочитаю эту запись и, в зависимости от будущего, в котором буду жить, я рассмеюсь или расплачусь.