Сегоднешней послепоганьской ночью я лишилась мобильной связи: мой потрепанный и нежно-любимый Алькатель умчался в московскую электрическую ночь на заднем сидении попутки, которой рулил добрый дядя Коля, подобравший нас с Аленкой после того, как предыдущая попутка выкинула нас где-то в северной части Москвы; и мы шебуршали по пустым ночным улицам города, бродя между круглосуточными киосками и богатыми витринами бутиков, останавливая одним движением руки по четыре машины, готовых подвезти нас, обалдевших от ночного воздуха и твердо решивших доехать до ночлежки на халяву, и водители, потом осознававшие это, выкидывали нас спустя пару остановок, но перед этим везде было одинаково: я сидела на заднем сидении и восхищалась наглостью и напором Алены, зная, что так никогда не смогу и даже не буду пробовать, потому что это претит моей натуре, и потягивала приторный Ягуар, мечтая, чтобы вместо него оказался Хуч, и я снова напилась до желтых бабочек, потому что через призму опьянения мчащиеся навстречу чуть мокрые ночные дороги выглядели бы совсем по-другому; и радиоволны доносили до мозга нежные и грустные мелодии для тех, кому за полночь, а нам к тому времени было уже далеко за полночь; и нас снова выбрасывали на дорогу, и мы шли по пустым проспектам, иногда ныряя за темные гаражи, наслаждаясь "ощущением фальшивой весны", трепясь обо всем, что видели, и вновь тормозя редкие машины, когда прохладная морось начинала покрывать ржавчиной наши железные лбы, которым было плевать и на него, и на то, что очередная попутка увезла мой телефон куда-то в Северо-Восточное Подмосковье, почти что в том направлении, где и находилась Ивантеевка, до который мы добрались-таки к четырем утра, и я увидела Петербург Достоевского", ужатый от размеров Ингерландских Болот до маленького болотного огонька, потухшего от волны грубого мата соседа-наркомана, затыкавшего наши тихие голоса, и, думая об этой ночи, я провалилась в сон, чтобы через четыре часа проснуться от сильнейшей рези в глазах, причиненной неснятыми линзами и несмытой тушью, увидеть возле себя спящее тело, кошаков, обложивших шею и грудь, серую Ивантеевку за окном, грязные по колено брюки, грязный по пояс плащ, обнаружить в торбе всего два с половиной рубля да томик Пелевина, осознать боль в глазах и теле, отсутствие денег, пролюбленный телефон, ждущую работу и грядущую сессию, чтобы понять, что жить "ваааще не прет"... ... ... ...